Зеркало Велеса - Страница 75

— Все, — развел руками новик. — Пули кончились. Кто хочет попробовать, пусть идет и отливает сам.

— А лук все равно лучше, — спокойно сообщил боярин. — Им и за тысячу шагов стрелять можно, и дальше. А тут что?

Упырий царь

Утром Андрей понял, что руки у него больше нет. Совсем: он ее не чувствовал, не мог ею пошевелить, не ощущал ею ни тепла, ни холода. А на правом плече расплывался огромный багровый кровоподтек, захватывающий часть плеча и грудной клетки. Кое-как одевшись, никаким оружием новик в этот раз уже не занимался. Дождался появления дядьки, вышел во двор. Там Пахом расстегнул ему ворот, растер плечо обжигающе-холодным снегом. Синяк не спал, но рука хотя бы начала ощущаться и даже немного двигаться. За завтраком Зверев положил ее на стол, пытаясь обходиться только одной левой. Получалось довольно неуклюже.

— Ну, и как, сынок, понравилось тебе пищалью воевать? — поинтересовался Василий Ярославович, с насмешкой наблюдая за его стараниями.

— Ничего, — отмахнулся Андрей. — За пару дней пройдет. Коли поддоспешник надеть, да кольчугу сверху, и куяк на овчинном меху, то отдачи и не почувствуешь.

— Я вот тоже покумекал ныне перед сном. Дело Пахом говорит. Коли перед сшибкой каждый холоп хоть по паре ворогов снесет, удара тяжелого да слаженного у них уже не получится. Изрядное число людей такая уловка спасти может. Коли по рублю на двух холопов класть — двадцать рублей получится. За такие деньги и половины лука купить нельзя, даже плохонького. А тут нечто разумное получается. Коли каждый по два врага свалит, то это даже лучше, чем умелый лучник. Ну, а потом пищаль вправду бросить можно, да по-честному биться. В общем, мыслю, дельную хитрость ты затеял.

— А еще можно танк сделать, из дерева! — обрадовавшись похвале, вдохновенно предложил Андрей. — Отличная штука. В ней сидишь в безопасности, тебя ни стрелой, ни пулей не взять. По полю едешь и стреляешь во всех. А с тобой никому не справиться!

— Придумаешь тоже, — отмахнулся Василий Ярославович. — Нешто такое возможно?

— Можно, можно, — кивнул Зверев. — Я уж прикинул. Нужно из бревнышек в пядь толщиной стены сколотить. Их ни стрелой, ни пулей не пробить. Копьем разве, да и то неглубоко. Бойницы оставить. Собрать из таких стенок дом, поставить на колеса, внутри лошадей разместить и катиться в любую сторону. А через бойницы стрелять. Вот.

— Ерунда, ничего не получится.

— Про пищали ты поначалу так же говорил, батюшка, — положила ладонь ему на руку хозяйка. — Ан ныне сам хвалишь.

— Хвалю, — согласился боярин. — Но дело начать с того надобно, что двадцать стволов отковать, свинец и порох для них запасти, холопов обучить… Потом новые хитрости затевать начнете. Прохор, баню истопить вели. Андрюшке не снег, а пар ныне нужен, чтобы кровь по жилам разошлась. Как пищали в деле покажете, тогда и про эти… танк поговорим.

Поев, пару часов паренек валялся на перине — ни на что другое он все равно не был способен. Потом Пахом повел его в баню и сперва просто парил, потом охаживал своим любимым еловым веником, снова парил пивным и квасным паром.

Боярин оказался прав: после хорошего прогревания рука начала действовать, как новая — но теперь она обрела чувствительность и болела, словно ее непрерывно пилили тупой ржавой пилой. От боли новику налили терпкого рейнского вина — обычный полулитровый кубок. И боль ушла. Вместе с сознанием. После долгой парилки, да на пустой желудок Зверев запьянел так, что на ногах стоять не мог — его аккуратно отнесли в постель, после чего разбудили один раз только для того, чтобы накормить «сарацинской кашей» — рисом с изюмом и черносливом.

— Зато утром здоров будешь, — пообещал Белый и поднес ему еще один кубок с вином.

Андрей выпил — и очутился в чудесном золотистом облаке, обнаженный и светящийся. Здесь вообще все было пропитано светом. Светился туман вокруг, светилось небо, светилась земля под ногами, светился, казалось, сам воздух. Среди всей это красоты он увидел Лютобора — в потертой серой рубахе, с высоким посохом в руке и с котомкой за плечом.

— Это ты? — удивился Андрей. — Откуда? И где это я? Я умер, да?

— Нет, чадо. Это всего лишь сон. Хотя, мыслю, весьма красивый. Летать во сне смертным удается не часто.

— Значит, ты мне снишься?

— Да, отрок. Ты перестал меня навещать. А мне надобно сообщить тебе одну весть и сообщить без опоздания. Покидать же стены дома своего я непривычен. Отвык.

— Разве это возможно?

— Войти в чужой сон? Легко. Очень легко. Я научу тебя, отрок. Потом. Наяву. А ныне я хочу сказать, что нашел обряд для твоего возвращения.

— Это правда? Ты вернешь меня домой? — Зверев обрадовался даже во сне.

— Я попробую. Мне кажется, в прошлый раз мне просто не хватило сил. Посему я вспомнил о древнем алтаре, что по сей час стоит на Сешковской горе. Об алтаре нашего древнего храма. Он обретает высшую свою силу в полнолуние, в самую полночь. Коли провести тот же обряд, что и в прошлый раз, в полночь на алтаре, сила его увеличится стократно, и заклятье перебросит тебя обратно, в твой мир.

— Это хорошо, волхв… Если, конечно, это не сон.

— Это сон, чадо мое. Я пришел в него к тебе, чтобы упредить о важном дне. Полнолуние наступит послезавтра. У тебя осталось два дня. В полночь, по окончании дня второго, я жду тебя у алтаря. Коли ты, смертный, не передумал возвращаться в рабство.

* * *

Сну Андрей поверил. Слишком уж Лютобор ночной напоминал ему Лютобора истинного, хозяина Козютина мха. Что колдуну явь или сон? Захотел — и явился среди глюков и видений. И пьяным бредом не побрезговал.