Зеркало Велеса - Страница 69

Андрей вышел на улицу, прихватил чалую под уздцы, увел за малинник. Немного подождал, глядя сквозь заросли, как женщина торопится по тропинке прочь. Вернулся назад, вошел в пещеру:

— Здрав будь, чадо мое неразумное, — приветствовал его старик. — Что же голосишь не глядючи? Ладно, тебя баба дурная заметит. А ну, ляхи подлые тут окажутся? Ты заговор запомнил? Хотя в этом деле отвар куда как надежнее действует. Сколько я бобылей запойных отваром из копытня в люди обычные вернул — и не счесть. Мыслю, город заселить можно.

— Как ты узнал, Лютобор? Как ты узнал, что мне заклятие на лапу лягушачью понадобится?

— Странные вопросы задаешь, отрок. Нешто забыл, как мы в зеркало Велеса за тобой смотрели? Молодуха яйца принесла — закати десяток в угли, пусть запекутся. Нам с тобой аккурат отобедать хватит.

— Зеркало сказало, что я воспользуюсь этим заклятием?

— Нет, чадо… — Старик шумно втянул носом воздух. — Зеркало показало, как ты, усадьбу отцовскую и людей в ней спасая, ворога в болото за поместьем своим увел, потопли там они многие, но и тебя тем часом не стало.

— Я умер? — выпрямился у очага Зверев. — Ты хочешь сказать, я должен был умереть? Но почему ты меня не предупредил?!

— Упредил бы — ты бы остался, в полон не попал. Вороги бы усадьбу разорили. А ведь ты. чадо, собою для нее пожертвовал, живота не пожалел, людей спасая… Не забыл про яйца-то? Бо кушать хочется. Стало быть, пришлось тебя на муку отпускать. Ведь не простил бы ты ни себе, ни мне гибели дома родного.

— Ты не предупредил меня о том, что я вот-вот умру?

— Я дал тебе соломинку, отрок, по которой из рук Мары Жестокосердной обратно на свет выбраться можно. И ты выбрался, соломку не утерял.

— Но почему ты решил это вместо меня, старик? Почему не спросил меня, моего желания?

— Так ведь ты и так сам все решил, отрок. Сам и выбор свой сделал. И в тот час, когда поляков в топь на гибель повел, и когда от зеркала намедни отошел, обряд до конца не закончив. И когда на дозор чужой не глянул, что к тебе приближался. И сегодня, когда разговор начал, по сторонам не посмотрев. С каждым шагом в жизни этой ты выбор делаешь, каждый твой шаг путь жизненный в ту али иную сторону уводит. Каждый. Ты меня винишь, чадо неразумное? А я ли виноват, что ты в зеркало смотреть перестал, едва оно утро рассказом своим миновало? Сам бы увидел — сам дальше и думу думал. Я ли виноват, что ты чужих холопов за своих принял? Каждый шаг твой, отрок, каждый шаг всю судьбу определить может. А тебе вечно под ноги себе глянуть лень! Яйца выкатывай, обгорят! Вниманию научись, чадо неразумное. Мелочи замечать, с поступками не торопиться. Вот тогда и попрекать других будешь. А покамест отвагою своей ты лишь глупость покрываешь!.. Достал?

Андрей, у которого после гневной отповеди чародея горели уши, молча перекидал горячие куриные яйца на стол, сходил к полке за коробкой с солью, перемешанной с перцем. Они поели, собрали шелуху — из нее волхв делал детское снадобье, чтобы кости крепче были. Затем чародей уселся строгать какую-то рогатку на длинной ножке.

— А много поляков потонуло, когда я… Когда я в зеркале их в болото уводил?

— Мне показалось, десятка два ты с собой забрал. Но полдня у рати отнял. И пугать боярина с хозяйкой они тобой ужо не могли.

— Вот проклятье! — ударил себя кулаком по колену Зверев. — И ведь были, были же бритыми дозорные польские! С одного взгляда отличить можно было да в лес уйти. На секунду зазевался — и за то чуть жизнью не заплатил! Вот раззява!

— Ну, наконец-то ты главное из беды своей понял, — похвалил его чародей. — Страшно не то, что ошибаешься иногда. Страшно, коли ошибки не замечаешь, не исправляешься. А раз понял — стало быть, и урок даром не прошел. Ты облака разгонять умешь? Сейчас научу.

— Получается, из поляков этих почти все три тысячи вернуться должны были. А теперь, считай, ни одного не ушло. Мир ведь от этого измениться должен, правда?

— Ты их не жалей, ляхов этих, — посоветовал Лютобор. — Они ведь вместе с сарацинами через тридцать лет Русь нашу под корень истреблять станут.

— Как это истреблять?! Я ведь тебе говорил, ничего с Россией не случится!

— Зеркало Велеса не ошибается, чадо. Разве ты в прошлый раз этого не понял? Не оно ли нас о ляхах упредило?

— Но ведь я знаю, что с Россией ничего не случится!

— Тридцать лет Руси всего осталось, — недовольно фыркнул Лютобор. — Тридцать! Давно я уж проглядел все это, как случаться начнет. Грядущим летом, после смерти ребенка нынешнего, на великое княжение сядет Владимир Старицкий. По его лености Псков и Новгород свободу новую обретут, вече былое восстановят. Да и иные князья волю обретут сильную, на службу к государю являться станут неохотно, меж собой вражду затеют. Так год за годом вольница их тянуться станет, ровно в Польше нынешней. К тому времени сарацины страны немецкие все до моря покорят, токмо северные земли вольными останутся. Султан османский к себе на службу тогда упыря трансильванского призовет, именем Баторий. Даст ему золота не считано, да и посадит королем в дикой Польше. Там он, золотом шляхту соблазнив, на княжество Московское войной пойдет. Тем же временем сам султан с юга наступление начнет, а казанский хан — с востока. За одно лето все и кончится, не станет Руси. Новгород со Псковом новым летом султан заберет, а из родов русских немногие уцелеют. Те, что в дебри северные, к морю холодному уйти успеют. У рода Лисьиных имение тоже на севере будет, дети бояр уцелеют. С Русью покончив, султан упыря обратно в Трансильванию ушлет, да земли, что без него беззащитными останутся, заберет разом, всего лишь карой страшной пригрозив. И останутся в мире нашем на севере империя сарацинская, на востоке — китайская, а на юге — индийская. Так оно стоять в веках и будет.