Зеркало Велеса - Страница 64

С пленником незваные гости обошлись достаточно вежливо. Просто забрали пояс с саблей и ножами, повод коня и повели рысью в сторону основных сил. Возле разложенных прямо на снегу дорогих туркестанских ковров приказали спешиться. Андрей подчинился — а куда денешься?

— Кто таков? — Посреди ковров на кресле красного дерева восседал дородный пан с длинными усами и лысым подбородком. Из-под красного кафтана с атласной подкладкой поблескивала наведенная золотом кираса. Вокруг толпились в броне разбойники попроще, в меховых и простых суконных плащах, некоторые — в шапках-пилотках с петушиными перьями, некоторые — в шлемах.

— Торговец я, господин, — поклонился пану Андрей. — Вот, езжу, ищу, кому коня доброго продать можно. В городе цены хорошей не дают.

— Не бойся, хлопот у тебя таких больше нет, — величественно кивнул толстяк в кресле, и некоторые литовцы торопливо засмеялись шутке. — О себе теперича рассказывай. Откуда ехал, куда, чего видел, какие деревни, где?

— Какие тут деревни? Болота кругом.

— Да это же новик Андрей! — вдруг сделал шаг вперед один из литовцев, и Зверев с удивлением узнал в нем князя Крошинского. — Вот так встреча! Первые стычки — и ты уже в нашей компании.

— Князь Иван? — недовольно зашевелился в кресле вельможный пан. — Не поделитесь с нами своей радостью?

— Да это же сын родича моего ближнего, московита! Вот где довелось свидеться! — И недавний союзник принялся радостно обнимать Андрея.

— Что ты тут делаешь, княже? — не отвечая на радостные приветствия, спросил Зверев.

— Забыл разве, друг мой? Я государю польскому литовскому служу, Сигизмунду. Послал он воеводу Немиру наказать отступника недавнего, князя Друцкого. Поместье разорить, усадьбу сжечь. Проводника дал, перебежчика из сих мест. Перемирие, сказывают, в этом году кончилось. Проводник сюда и привел.

— Эй, князь Иван! — послышался веселый голос. — Что же ты родича своего не представил? Это, казывается, боярина здешнего сын!

Собеседники повернули головы. За спинку кресла отступил мужик с большим рыхлым носом и выбивающимися из-под заячьего треуха сальными волосами.

— Это ты, значит, ярыга? — припомнил разговоры, подслушанные возле Себежа, Андрей. — Что же ты, сука, мало того, с деньгами чужими удрал, так еще чужаков в родные земли приводишь?

— А боярин твой… — выскочил на полшага из-за кресла изменник. — Боярин твой жену и детей моих насилует, голыми на морозе гоняет, холопам на потеху дает, железом жжет каленым, на кол садит. Я их спасти должен!

— Ах ты, ублюдок, — покачал головой Зверев. — Я же в усадьбе этой живу! Что же ты мне врешь?

— Все равно отец твой подлый. На меня в суд подавал, головой взял. Вот пусть теперича и поплачет.

— Хватит попусту языком молоть, — фыркнул воевода. — Пан Чекрыжный, бери своего полонянина, волоки к крепости. Скажи, пусть ворота отворяют, не то голова враз с плеч долой.

— Айда! — Кто-то подхватил сзади Зверева под локти, его опрокинули на спину и шустро поволокли в сторону усадьбы.

— Постой, пан Немира! — забеспокоился Крошинскнй. — Как же ж так? Не по-рыцарски получается! Нехорошо боярину так просто голову резать. Да и не княжья это усадьба! Это боярина Лисьина поместье! Обманывает тебя перебежчик московский.

— Коли и так — не пустыми же нам к королю возвертаться? Нет головы княжеской, привезем хоть боярскую.

— Постой, вельможный пан! — Князь побежал вслед за Андреем. — Пан Чекрыжный! Грешно это — так с полонянином поступать! Он же твой пленник, отчего воевода им распоряжается? Вельможный пан, выкуп за новика спросить с отца можно! Коли зарежешь — ни выкупа, ни усадьбы не получишь!

Крошинскому не отвечали.

— Эй, боярин!!! Глянь, кто есть у нас! Сюда, сюда погляди! — Зверева развернули, кинули лицом вниз, а когда он попытался встать — тут же ощутил на горле холодное лезвие ножа. — Эй, боярин, слышишь, что ли?! Отворяй ворота! Отворяй ворота немедля, не то враз голову твоему выродку отрежем!

«А ведь откроют, — вдруг сообразил Зверев. — Я ведь у них сын единственный. Запросто откроют! Будет тогда Сигизмунду голова боярская вместо княжеской…»

И он во всю глотку заорал:

— Не верьте! Не открывай!! Не открывай, отец!

От сильного удара в висок сознание на миг потемнело. Он упал, тут же начал подниматься снова — его опятьударили.

— Эй, боярин! Отворяй ворота! Отворяй, пока я добрый!

Теперь Зверев лежал на спине, в его горло упирался острый клинок польского прямого меча. И кричать из такого положения было уже несподручно.

— Ты слышишь, боярин?!

Из усадьбы послышался истошный женский визг, похоже, на стене появилась матушка.

— Отворяй немедля! — приободрился пан Чекрыжный. Снизу под кольчужной юбкой, что крепилась к полированной до зеркального блеска кирасе, были видны бархатные штаны. Андрей испытал острейшее желание вогнать туда что-нибудь острое и прочное — но в руках у него не имелось не то что рогатины, но даже гусиного пера.

— Открывай, ждать холодно! Счас голову твоему гаденышу отрежу да греться пойду.

Звереву померещился в усадьбе какой-то шум, и он опять как мог громко крикнул:

— Не открыва-айте!!!

Страха за себя Андрей почему-то не испытывал. Уж больно невероятным казалось все происходящее.

Страшно было, что обитатели усадьбы сдадутся и окажутся в руках этого польского сброда. Пахом, Ольга Юрьевна, отец, Варвара… Страшно подумать, что этакие твари с ними вытворять станут. Хорошего про ляхов никто никогда не рассказывал. Самому умереть легче, чем такое увидеть. И Зверев снова закричал: